К вершине Индокитая вьетнамские рисовые поля складываются в высокий слоеный пирог. Город Сапа — его некислая вишенка. Летом от цветущего риса торт становится совсем праздничным, но так как вместо шампанского угощают дождем, то для туристов праздник этот весьма относительный. Но и в марте без «калорийных» впечатлений из Сапы не уедешь.
Тур в Сапу я покупала в Ханое. Потому прямо с утра нас встречал мальчик-экскурсовод. Но, как оказалось, не он один… Женщины горных племен вне сезона сбора урожая изнывают без работы, как женщины наших племен — перед зеркалом без айфона. Потому, пока поля зреют, они ходят бесплатным приложением к гидам. Кудрявые тропы от Сапы ведут туристов в родные деревни тружениц полей, и они всю дорогу пытаются открыть двери вашего сердца с целью внести туда содержимое своего наспинного тюрбана. А там, конечно, вечный «обед туриста» — фенечки, тарелки, картинки, кошельки, игрушки и прочие блюда тур-меню. Торгуются они так щедро, что начинаешь подозревать, что делали их таки фабрики соседней державы, а не пальцы в рисовой муке.
Но без сувениров ручной работы туристы все же не остаются — по пути женщины плетут всем фигурки из травы. Правда, моя будто травой была и навеяна — пока все умилялись свежесвязанным сердечкам, мне протянули… лошадь. «Итс хорс фор ю» — гласило горное гостеприимство. Я долго складывала логику с фантазией по принципу Камасутры, но так и не нашла объяснение, которое бы меня удовлетворило… Хотяяя… как показала Ксения Собчак — долгие забеги тоже способны привести к красивому финишу. Потому мне не оставалось ничего иного, кроме как беспечно фыркнуть, поправить седло..., тьфу ты, рюкзак, и поскакать дальше.
Сапа делится на более и менее цивилизованную. Менее — это потомки древних поселений, которых государство оберегает и спонсирует. У них бесплатное образование и, как видно, свободный доступ к туристическому бизнесу. Живут они не особенно замысловато — сами шьют себе наряды, плетут обувь. Но в телевизоре себе тоже не отказывают)
Более цивилизованная Сапа спонсируется туристами, выглядит тоже очень на их вкус: площадь, рынок, озеро, ресторанчики — все, как полагается. Развлечений не много, но на день-два город весьма украшает путь. Тем более, что для большинства путников Сапа — перевалочный пункт до покорения пика Индокитая, вершины Фаншипан. Здесь же можно купить снаряжение.
Вьетнамские рынки лишают звания распиаренное «всё» Греции, наполняя тазики личинками, а вино — скорпионами и змеями. Заспиртованные насекомые обещают мужчинам горячие ночи (не знают пресмыкающиеся, что за мужское ночное веселье в гораздо большей степени отвечает шампанское, которое пьют женщины). Но если честно, лучше бы вместо этих негуманных извращений с животным миром вьетнамцы уделили внимание традиционному виноделию. Вот честное слово — хуже вина там только ром. Если бы в 60-ых его попробовали производители ямайского Appleton, американские хиппи курили бы на антивоенных демонстрациях бамбук.
Укутанные шарфами и носовыми платками попутчики в Халонге сиплым голосом пугали меня о мокром холоде гор. Но мне повезло — горные лучи подрумянили и лицо, и сердце. Наблюдая с террасы за нарядно подсвеченными красками города, я почти признавалась в любви этой стране синих гор и зеленых рек. Но где-то на букве «б» меня оборвал жуткий визг — в кафе напротив моего отеля прямо на тротуаре резали вьетнамских свиней для вечернего меню. Для оооочень большого, рассчитанного на толпу людей и загон свиней, меню. Потому следующие пятнадцать минут в дУше вместе с водой стекали остатки размытых чувств. И если после карибской беспечности, где за голубой каемочкой пятизвездочного блюдца не думаешь о поварах, мне хотелось познакомиться с реальной жизнью в Азии, то Вьетнам выполнял возложенную на него функцию, будто ему ее лично поручила партия. На следующий день я таки спросила у горного проводника, едят ли они собак. И если здесь ответ был в общем-то предсказуем, то на мой следующий вопрос о кошках, я услышала «Ю шуд трай». Каждый раз, когда мой пообедавший кот Элвис щурится на солнце, мне до сих пор слышится это жуткое «ю шуд».
Кошки, кстати, явно внимательно подслушивают разговоры туристов с местными — мало того, что их скоро можно будет в деликатесы по численности занести, так и вид такой исхудавший и жалкий, будто они сами просят о стерилизации, не желая нанизать чужой шашлык. Собаки же, напротив, бодро лают на прохожих за забором — ну прямо животное-жена — и уют охраняет, и стол накрывает.
На обратном пути на соседней верхней полке улыбался своему первому заграничному путешествие обаятельный таец. Я терпеливо жду, когда Таиланд покинут наши громкие соотечественники, потому у всех бывалых выпытываю маршруты на будущее. Но как оказалось, тайцы разделяют мое ожидание — большинство родной бирюзы им доступно разве что в качестве работы, а о медовом месяце на Краби тайские молодожены мечтают наравне с украинскими. Чтобы развеять легкую буддистскую грусть, я отметила, что какие там его студенческие годы, еще и свою страну изучит. В ответ меня оглушил смех Тима Талера и незамеченный мной возраст в 42 года… Засыпая под международную песню поездных колес, хотелось лишь, чтобы тем, кто заливает на тайских островах глубину славянской души, а потом изливает ее вечное недовольство в интернет-отзывах, ни за какие деньги не была продана звонкость этого безразличного к возрасту смеха.
Читайте продолжение: Нячанг. Вьетнамские качели с русским поскрипыванием Вьетнам. Халонг. Об особенностях вьетнамских Hero Вьетнам. Ханой. Лавировать и вылавировать
