Пропущу приезд в Джомсом и перейду непосредственно к горам там было весело :), а описание города будет в последующих постах, тем более что есть о чем рассказать: это и разговор с тибетцами, и местный музей, и как я попал на деньги, из-за чего чуть было не остался в Непале надолго, и многое другое. Поэтому лишь один эпизод по пути из Тукуче в Джомсом, немного о поисках проводника и подготовке к походу. После чего сразу в горы. В Джомсом я приехал на крыше джипа со всеми вытекающими последствиями мозолями на руках и синей задницей. Окончательно добила наглость одной старушки. Когда джип форсировал речку, стоявшая на берегу бабушка-треккер европейского пошиба, с возмущением глядя на меня, воскликнула: You supposed to go by your feet! And you supposed to carry all this by yourself, ответил я, указав на двух портеров, которые несли два (!) старушкиных рюкзака. После чего судьба развела нас с бабушкой по разные стороны потока.***Памила, владелица Xanadu lodge в Джомсоме, вопреки опасениям, узнала меня сразу, вручила ключ от комнаты и сказала, чтобы я шел бросил вещи, помылся с дороги, а потом мы поговорим. Совершенно удивительная женщина. Одна содержит гостиницу, ухитряется и готовить, и убирать, и встречать постояльцев и делает это все на таком уровне, что Xanadu отмечен даже в Lonely Planet, если не изменяет память. У каждого гостя остается ощущение, будто он дома.Но и о Памиле напишу потом, пока же скажу, что лишь с ее помощью удалось найти проводника к Тиличо, и то к вечеру настолько важен для непальцев праздник Дасай. Памила обзванивала кого-то по телефону, посылала куда-то знакомых непальцев, а я бегал по всем окрестным lodge и притонам в поисках хоть кого-нибудь. С проводником пришлось как следует поторговаться. Парень он оказался хороший, но кому хочется работать в праздник? И вот, сидя прямо на улице, на мостовой в окружении еще нескольких носильщиков, проводников и просто любопытных, мы повели разговор: Сколько дней ты думаешь идти к Тиличо? спрашивает Том (его зовут Tham Bahadur). Хотелось бы дня три, но, наверное, получится четыре. Сколько ты хочешь денег?Посчитав что-то на пальцах и помолчав для значительности, Том твердо объявляет: Сто пятьдесят долларов! после чего наступает тишина, и носильщики радостно улыбаются. Что ж, отвечаю я, сейчас праздник, плюс путь сложный, так что цена нормальная (улыбки портеров становятся еще шире), только за эти деньги ты меня к Тиличо отнесешь на руках. (Улыбки разом потухают.)После этого начались крики, размахивания руками с обеих сторон и призывание в свидетели правоты богов со всех окрестных гор. Аннапурной клянусь! К спору присоединились любопытствующие местные жители и проходящие треккеры. В конце концов цена упала до $80. Ни вверх, ни вниз ее сдвинуть не удалось у всех кончились аргументы. Разумеется, это вдвое дороже, чем берут здесь проводники и носильщики, но ведь действительно, праздник, да и поход на Тиличо со стороны Джомсома не прогулка по треку вокруг Аннапурны. Мы ударили по рукам
Оставшееся время было посвящено проверке снаряжения, закупке еды и переупаковке вещей. Из еды покупалось то, что не нуждается в варке, как известно, на высоте сварить, например, мясо или яйца невозможно. Посему было: 6 пачек китайской лапши, 5 сникерсов, полтора килограмма ячьего сыра, 2 пачки соленых крекеров вместо хлеба, 2 килограмма яблок, 3 килограмма помидоров, 2 банки консервированного тунца и около 2 кг тзампы (ячменной муки грубого помола). Тзампа или, как произносил Том, "цомба" одно из основных блюд в горном Непале. Из нее делают лепешки, каши, болтушку, словом, добавляют куда только можно. Ее мы и ели в основном. Очень питательная, но совершенно безвкусная, поэтому естся обязательно с чем-нибудь.Из одежды и снаряжения взял с собой только самый минимум, оставил много чего, в том числе и кошки (о чем пришлось пожалеть), так как снега наверху по слухам было немного, из трех объективов для фотоаппарата были взяты только широкоугольник и телевик.И на следующее утро, в девять часов озеро Тиличо начало приближаться к нам, медленно и неотвратимо.Во избежание проблем передачи масштаба. Змейка внизу река шириною более десяти метров. Высота гор в облаках от 6800 до 7200 метров
Немного о маршруте, о картах, которые врут, и о том, почему без проводника сюда соваться не стоит. Со стороны Джомсома подняться к Тиличо можно через два перевала Mesokanto La pass и Eastern (Восточный) pass. Первый ниже по карте 5100 метров, но технически сложнее, второй выше по карте 5300, но менее опасен. Соответственно, к перевалам можно идти по двум разным сторонам ущелья. Однако карта врет.Во-первых, высоты несколько другие, например, Восточный перевал не 5300, а 5451 метра примерно столько же показывал мой альтиметр, хотя думалось, что он плохо откалиброван. Однако по возвращении домой я посмотрел в Google Earth, и оказалось, что врет все-таки карта. Во-вторых, деревни, обозначенные на карте (Prabsa goat farm, Kaisang, Kharka, Chaurikharka и проч.), в природе не существуют. Есть сезонные времянки, лишь одна из которых дом с крышей, во всех других случаях это просто каменные стены грубой кладки без крыши вообще. Времянки сложены пастухами. Коров здесь, что интересно, отводят на высокогорные пастбища в сентябре и разводят по домам только в декабре. Все это время они пасутся без присмотра, раз в три-четыре недели к времянкам приходят пастухи и насыпают соль. Кроме того, возле Тиличо есть несколько мелких озер, которые на карте также не обозначены, хотя масштаб это сделать позволяет. Единственное, в чем карта права, на правой стороне ущелья военный лагерь непальской армии. Лагерь тренировочный солдаты обучаются несению службы в тяжелых горных условиях совершают восхождения и проч. Эта территория запретная зона, поэтому треккеров, идущих к озеру здесь, солдатики заворачивают назад. Левая сторона ущелья, по которой мы шли, удлиняет путь на целый день.Теперь самое главное. Идти на свой страх и риск первый раз не стоит. Во-первых, людей нет вообще, и случись чего, помощи ждать неоткуда. В Джомсоме на чек-посте, разумеется, знают, что вы идете на Тиличо вы отмечаетесь в чекпостовом гроссбухе, однако, насколько я понял, сверки книг, если происходят, то раз в несколько недель. За это время от трупа останутся только выбеленные солнцем кости с возможной доставкой на дом, если есть страховка. Во-вторых, тропа обозначена явно только на нескольких участках, во всех остальных случаях, потеряв дорогу, можно либо удлинить путь на несколько дней, хотя ущелье и кажется не очень большим, либо сломать шею, если придется лезть наверх не там, где перевал.Сразу по выходе из Джомсома Том взял крайне медленный темп. Как оказалось, впоследствии, это правильно. Около четырех пополудни (это время самое подходящее, потому что в шесть вечера уже темнеет) мы остановились на полянке, где паслось стадо коров, я стал разбивать палатку, а Том пошел за хворостом для костра. На этой высоте еще растут деревья, поэтому газ в горелке можно было не тратить. С коровами я чувствую себя неуютно. Это что-то типа детской травмы в Грузии в пять лет меня едва не забодала корова, а еще местные коровки существа священные, с ними обходятся соответственно и норов у некоторых так себе. А если захотят боднуть, без труда поймешь, что такое испанская коррида.
Посему, чертыхаясь и устанавливая палатку (руки у меня, совершенно верно, оттуда растут), я нет-нет вылезал из нее и оглядывался вокруг, тем более что наш приход коровок заинтересовал покинув склоны, они спустились ниже и принялись щипать травку неподалеку.*** Немного о Томе. Впервые довелось столь тесно и долго общаться с непальцем, который родился и вырос в горах, все жизнь здесь прожил и с трудом пишет даже по-непальски. Мы были нос к носу четыре дня и три ночи. Замечательный дядька тридцати восьми лет, имеющий хороший опыт хождения в этом регионе Непала. Знает Верхний и Нижний Мустанг, княжество Долпо, треки в районе Аннапурны и Дхаулагири и немного Тибета. К озеру Тиличо со стороны Джомсома через Восточный перевал поднимался пять раз, через Месоканто Ла один, и больше этот один повторять не хочет.
Работает Том по нескольку месяцев, после чего на неделю-другую приходит домой (так, в принципе, работает большинство проводников и носильщиков). Женат, двое детей. Интересно. Опыт работы с иностранцами наложил на него забавную двойственность некий лоск. Так, расчищая место для костра, он руками откидывал в сторону коровье дерьмо, потом этими же руками замешивал и ел тзампу. Это естественно, поэтому я тзампу тоже ел. Однако, когда вечером стали забираться в палатку, Том снял ботинки, носки и со словами "пахнут или нет" понюхал их, потупился в землю и сказал: "Немного пахнут". И печально взглянул на меня. Я его уверил, что я не девушка, посему ничего страшного нет. В утешение сказал, что у меня носки не пахнут вообще. Шутку Том оценил (до высоты примерно 4800 я шел в сандалиях на босу ногу), мы посмеялись, и больше вопрос носков не поднимался, тем более что на следующий день он их сменил :) Но не все непальцы столь чистоплотны. К примеру, в том же Джомсоме довелось наблюдать, как женщины сидят кучкой на улице и ищут насекомых друг у друга в головах.Удивительно, но, судя по Тому, непальцы боятся холода и снега. Что касается первого, можно посмотреть, как он одет: футболка, поддевка с длинными рукавами, свитер, две куртки, штаны, поверх которых шорты. Я же здесь был одет в футболку, тонкие ветрозащитные штаны, ветрозащитную куртку, сандалии на босу ногу. Только к самому вечеру, когда ветер стал ледяным, надел толстовку. Насчет снега об этом, когда дойдем до перевала.***Готовим есть. Я режу сыр и помидоры, на костре закипает вода в котелке, и Том сыпет туда тзампу. Помешивает сначала деревяшкой, потом мнет руками, и вот тзампа готова.
Она очень питательна, но абсолютно безвкусна. А чтобы есть было нескучно, Том ставит на огонь помидоры, добавляя соль и совершенно адскую перечную смесь, которую носит с собой. Я различаю там стручковый горький перец, названия остальных компонентов Том знает только по-непальски.Все вместе получается очень вкусно. А главное есть хочется так, что, уминая тзампу, я тем не менее с вожделением поглядываю на мясистые ляжки священных животных
***На холмах Грузии лежит ночная мгла горы опускается вечер. Сидим у костра. Смотрю на Тома, а он смотрит на огонь. Он, будто изваяние не шевельнется. И вот потихоньку начинает напевать какую-то непальскую песню. Мелодия простая, примитивная и монотонная. Я подхватываю
А что вы поете там, у себя дома? спрашивает Том.Следующие пятнадцать минут по одному куплету на-гора выдаю русские народные, начиная от "В траве сидел кузнечик" и "Во поле береза стояла", заканчивая "Ой, да не вечер да не вечер", "Уральской рябинушкой" и "Бьется в тесной печурке огонь". Под "Катюшу" и "Раскудрявый, клен зеленый, лист хмельной" мы с ним лихо притопываем вокруг костра.***Когда совсем стемнело и показалась Луна, ветер стих, и я впервые за долгое время почувствовал если не спокойствие, то умиротворение: гигантские горы стоят в полной тишине, беззвучно перетекают по ним облака, и, кроме неподвижно сидящей возле огня фигуры проводника, потрескивания костра да тяжелых порою вздохов коров где-то на склонах, больше никого и ничего. Было в этом нечто доисторическое: возле ног живое, яркое тепло, а за спиной бело-голубые кристаллы гор такой чистоты и настолько холодные и потусторонние, что вся цивилизация, политика, войны мировые проблемы и все то, что лежало и лежит чудовищных грузом на плечах моей памяти воспоминания, мысли, страхи, все перестало существовать.
Почему-то наше сознание либо вспоминает прошлое, либо уносится мыслями в будущее, а настоящее утекает, как песок сквозь пальцы. И только в редкие моменты получается действительно жить, отдавая себе отчет о каждой проходящей секунде. Думается, что опасность, тяготы пути, одиночество, любовь, вдохновение, горе и так далее это все вещи одного порядка. Они позволяют "поймать момент, сломав часы". Но, отложив сейчас в сторону прошлое и будущее, я понимаю, что убежать от себя не получится груз вернется на плечи, а чтобы снять его окончательно, надо сильно что-то изменить. Может, когда-нибудь я так и сделаю, кто знает
Дорожным рваным швом не дорожу,От возвращенья шаг до неудач,Я снова одинок, я ухожу,Ногами покатив огромный мячик
Постепенно в спину начинает дуть ледяной ветер. Не знаю почему, но мне очень нравится ощущать тяжесть волос на затылке. Но сейчас я распускаю волосы, засовываю их внутрь футболки и распределяю вдоль шеи и по плечам так они греют не хуже шарфа, и в уши не дует.
***Пока тело не нагреет спальник, жить довольно холодно, несмотря на то, что палатка штурмовая (полуторный гробик), даже сидеть можно с трудом, и "надышали" мы ее довольно быстро. Полная Луна светит настолько ярко, что все внутри залито мертвенно-бледным светом. Постепенно засыпаю
А теперь о любви. Пробуждение было внезапным. Как правило, я очень быстро перехожу от сна к реальности, поэтому точно знал, что проснулся от звука снаружи. На всякий случай нащупываю в кармане куртки электрический разрядник. Внезапно звук слышится снова. Гулкий, регулярно повторяющийся стук, от которого вздрагивает земля. Он приближается. Причем с нескольких сторон. Внезапно наступает тишина, и над палаткой нависает тень башки черта с рогами. Я изо всех сил пихаю Тома локтем в бок. А? Что? Тихо! Палатку окружили коровы. Да? Они просто пришли на новое место, они ищут новую траву, Том зевнул. Черта с два траву, они ищут новое мясо! Ты знаешь, как их прогнать?Том громко кричит что-то типа "хей, хей". Рогатая голова отодвигается, слышатся удаляющиеся стуки копыт об землю. Постепенно снова засыпаем
Второй раз я проснулся от совершенно невозможной какофонии снаружи. Отовсюду доносились какие-то равномерно повторяющиеся звуки, шум выпускаемого воздуха, причем настолько мощный, что казалось, будто паровоз пары разводит. Спросонья возникло ощущение, что я в заводском цеху. Снова коровы? Я ткнул Тома локтем в бок, он что-то лишь пробормотал сквозь сон, но не проснулся. - Хей, хей! заорал я, но эффекта это не возымело никакого: непонятный механизм снаружи продолжал работать, а Том спал. Вытащив из кармана разрядник и надев очки, я, чертыхаясь, вылез из палатки босиком на свежий иней.Вылез и забыл, как закрывается рот. Описать увиденное невозможно! Петров-Водкин от зависти утопил бы своего красного коня! Рубенс бы сломал кисть об филейную часть очередного шедевра, а Иероним Босх искромсал бы бритвой все свои сюрреалистические полотна!В ярком лунном свете, на заиндевевшей земле, на фоне гор три пары коров две по бокам палатки, одна в изголовье молча и упорно занимались
продолжением коровьего рода. Сходство с механизмами было полное: равномерные развратно- возвратно-поступательные движения, высокая тактовая частота, облака пара, с шумом вырывающиеся из ноздрей при каждом выдохе, и удивительная синхронность две пары работали в такт, а третья хотя и в противоход, но ритм держался четко.Первым чувством было изумление. А вторым
Вы не поверите
Уважение! Да, я жутко зауважал этих быков. Бл-и-и-и-н! На морозе, в высокогорье, в разреженном воздухе они работали как отбойные молотки, как стахановцы за станками, без единой остановки, что называется, с гарантией
Так я стоял минуты две, пока наконец не понял, что стою босиком на снегу, и ног уже особенно не чувствую. Как ни хорошо было зрелище, но стоило стать форс-мажорным фактором в коровьем оплодотворении, потому как завались одна из них на палатку, от нас бы ничего не осталось. Пошли на хер отсюда! заорал я что было сил и осекся. Собственно, половина из них и так на
ну, в общем, понятно
Крик не оказал на коров никакого эффекта, разве что темп чуть-чуть спал. Тогда я поднял с земли камень и запустил его под ноги ближайшей парочке. Эффект превзошел все ожидания. Напуганные коровы, как по команде, стартовали из-под быков и исчезли на ближайшем склоне с такой скоростью, что быки еще пару секунд стояли на задних ногах, не понимая, что случилось. Потом, опустившись с грохотом на все четыре конечности, коровьи мужики, не спеша, вразвалку, помахивая не скажу чем (женщины не поймут, но фига с два с этим быстро побегаешь!), устремились вслед за подругами, и вскоре вдалеке вновь послышались тяжелые учащенные вздохи.Засыпая, я радовался, что не разрушил хрупкое коровье семейное счастье.В третий раз я проснулся от того, что над ухом проходил товарный поезд. Оглушенные грохотом из палатки мы с Томом вылетели оба как по команде. Однако вокруг ничего не было видно: Луна зашла за горы, сплошная тьма, лишь звезды (такого их количества я не видел больше никогда и нигде!) мерцают. Грохот постепенно затихал, и эхо носило его отголоски по ущелью. Это лавина, сказал Том, пойдем спать. Они сходят по той стороне, до нас не дойдут.За ночь лавины будили меня еще шесть раз.Утром проснулся рано, оттого что на лицо упал снег. Открыл глаза. Своды палатки изнутри в толстом слое инея. Том спит. Градусник (по совместительству часы, альтиметр и барометр) показывает +0,5 градуса. А что же снаружи? Несмотря на холод, достаю фотокамеру и вылезаю. Для этого не потребовалось себя перебарывать, потому что знал, чего ждать. Я знал, что окажусь на Луне.Нилгири. Восход
Пик Тиличо
Пик Тиличо. Фрагмент
Палатка
Вид назад. Слева восьмитысячник Дхаулагири
Дхаулагири
Я стою в полной тишине и чувствую, как пальцы примерзают к фотоаппарату, а ноги к земле. Времени обуться не было, да и шевелиться не хочется. Стою в полной тишине, и жду, быть может, какого-то знамения, знака того, что я не чужой здесь, что я правильно выбрал место и время, и что мне позволят подняться наверх. Кто-то должен поздороваться. И это происходит. Тяжко вспарывая ревом и грохотом тишину, с Нилгири скатывается лавина.
Довольно большая лавина, как мне кажется. Можно прикинуть: высота Нилгири чуть больше семи километров. Наша стоянка на высоте 3,5 км. До первого снега на горе стоит накинуть еще метров пятьсот (я снимал чуть вверх). Следовательно, вся заснеженная часть здесь высотой около трех километров. Значит, длина лавины около километра.Этим утром мы с Томом не торопились. Просушили спальники на солнце, слопали по яблоку, сварили и навернули очередную порцию тзампы и только потом упаковались и пошли дальше.
Продолжение следует
