Горная болезнь неприятная штука, но забавная. Забавная в том плане, что страшно не было, несмотря на откровенно хреновое состояние, ведь стоит потерять высоту, и все пройдет. Если бы от всех болезней можно было так уходить ногами
Однако вперед забегать не стоит. Проснулся я в пять утра. Спросонья и впотьмах забыл, что палатка низкая, сел и въехал мордой в наледь на потолке. "Легкое дыхание, блин, Иван Бунин, блин", подумал, соскребая с лица замерзший конденсат. Толщина его над головой была до полусантиметра. Температура в палатке минус 0,5 градуса. Только конденсат, температуру на дисплее и спящего Тома получилось разглядеть в тусклом свете фонарика, после чего китайские батарейки, купленные в Джомсоме, сдохли. Я задумался о скоротечности и суетности всего земного.Дхаулагири. Восход Самый лучший способ проснуться это когда при минус пяти на улице и хорошем ветре надеваешь хрустящие от инея трекинговые ботинки. А перед этим надеваешь на себя дополнительно теплую кофту, куртку, шапку, натягиваешь капюшон, а открытую часть лица заматываешь наглухо шарфом, так что только очки наружу. Окончательно проснуться помогает большой философский вопрос "сходить или нет" (в смысле до ветру). По сравнению с ним "быть или не быть" просто жалкий лепет.Может показаться, что вся жизнь тут сводится к пожрать да к тому, что рифмуется с этим словом, но, действительно, все происходящее вне палатки, например понятия "идти" и даже "дышать", являются событием, ибо холодно и мало воздуха. С дыханием вообще интересно. На высоте оно переходит из-под контроля внесознательной деятельности частично под контроль сознания. То что нужно дышать, ощущаешь так же, как больной зуб, и помнишь об этом постоянно, даже во сне, потому что пауз между вдохом и выдохом быть не должно.В общем, худо-бедно решив философский вопрос (быть, конечно, быть, как же иначе!), я взял фоторюкзак, положил флягу с водой в карман куртки, чтобы не замерзла, натянул рукавицы и, приплясывая на месте, стал ждать Тома, который, кряхтя и пыхтя, одевался в палатке. Перед уходом закинули вещи внутрь и закрыли вход. Хорошо, что можно идти налегке. ***Восточный перевал недаром так называется. Он закрывает собою солнце. Оно поднимается, но и ты подходишь все ближе к горе, становится все круче, поэтому, несмотря на то, что в горах позади уже наступило утро, здесь еще тень. Не ночь, но и не день. Действительно, "сумерки трещина между мирами".
Но я опять забежал вперед. Минут через сорок подъема остановились перевести дух и попить. К этому моменту удалось найти более-менее удобное положение шарфа, чтобы дышать можно было, чтобы ветер не обжигал легкие, и чтобы очки не запотевали от дыхания.Дхаула, как водится, первой загорелась (см. самое первое фото), потом зажглись горы поменьше.
Дальше эстафету подхватили пики рядом с нами.
Интересно, что, когда солнце поднимается выше, весь orange исчезает и над горизонтом цвет неба становится обычным. А над головой, покуда солнце не в зените, небо практически черное, вернее это темно-синий, самый любимый мой цвет.Пик Тиличо
Пока полет был нормальный. В том смысле, что никакой горной болезнью и не пахло. Мы поднялись уже на такую высоту, что цвет поверхности под ногами был абсолютно однообразен коричнево-серый, за исключением камней, на которых кляксами жили оранжевые и зеленые лишайники. Здесь их можно увидеть, если приглядеться, правда, освещения маловато.
Я с интересом и некоторой тревогой поглядывал на приближающийся снеговой покров, но ступить на него сегодня было не суждено.Горная болезнь наступила не постепенно, как у всех нормальных людей, а сразу и как следует. Внезапно в затылке возникла тупая боль и моментально через виски распространилась на лоб и на всю голову. Пока думал, идти дальше или нет (решил идти), начали неметь ноги, причем очень странно как при барьерной анестезии, только гораздо быстрее с кончиков пальцев вверх к коленям. Левая нога почему-то опережала правую. Через минуту пришлось смотреть на ноги, чтобы видеть, куда их ставить. Сделав еще несколько шагов, я услышал звон. Упала лопата, которую нес в левой руке. Почему непонятно. Кое-как присев (тоже мне девушка с веслом), попробовал поднять, но вдруг понял, что левая рука вообще не слушается. Я ее просто не чувствовал. Поднес руку к лицу и попытался сжать кулак. Пальцы только чуть дрогнули.Сел на землю. Понятно, что это горная болезнь, но почему вот так быстро и качественно? Сказал Тому, что выше не пойду. Спросил, поможет ли Diamox. Том протянул таблетку. Я, впрочем, не надеялся, что поможет, потому что высотные таблетки, говорят, надо принимать до того, как идти вверх. Но здесь вопрос сразу снялся: проглотить таблетку не получалось. В первый раз в жизни собственный язык чувствовался как инородное тело его движение во рту вызывало рвотный рефлекс, не говоря уже о таблетке. Выплюнул ее, достал флягу, но отвинтить одной рукой не вышло, пришлось зажимать флягу между ног. Вода принесла некоторое облегчение, но у нее был странный вкус, видимо, горная болезнь как-то влияет и на вкусовые ощущения. Том сказал, что если совсем плохо, лучше вернуться. Речи о подъеме, разумеется, не возникало трудно представить, как можно проползти вверх еще несколько сотен метров по-пластунски. Я сидел и прислушивался к телу, которое постепенно становилось не моим. Было не страшно, скорее неприятно, главным образом потому, что я плохо переношу потерю контроля над телом. Это бесит, если честно, но здесь слишком уж любопытными были ощущения
Однако рассиживаться не стоило. Онемение пошло выше колен. Я засмеялся, вернее истерически хохотнул, вспомнив про оперу, кажется, Рахманинова "Калеко" была когда-то такая шарада. Взяв лопату в правую руку и опираясь на нее, встал и, все также глядя на ноги, потелепал вниз. Через минут двадцать спуска чувствительность вернулась в ноги, еще через какое-то время в руку. Головная боль держалась несколько часов.Вместе с чувствительностью приходило сожаление, что сегодня не увижу озеро. Остановился, оглянулся назад, на перевал. Будто зона в "Сталкере" вроде склон как склон, а не пройдешь.Возвращаться в палатку не хотелось, хотелось пойти наверх. Чтобы не угасить порыв, уговорил Тома немного побродить по склонам, не поднимаясь выше стоило чуток пофотографировать. В процессе почувствовал голод и решил слопать сникерс. Никогда больше не заталкивал шоколадку в рот с такой осторожностью. Ведь если начнет тошнить, я ЛИШУСЬ сникерса. А их всего шесть взято! А как я люблю сладкое это отдельный разговор! :)Нилгири
Скальный массив на нашей стороне ущелья
Облака
Дхаулагири
Приз за внимательность тому, кто на этой фотографии найдет нашу палатку :) Это опять же к вопросу о масштабах. Фото сделано в 10 минутах ходьбы (вниз, разумеется) до палатки. Отгадку см. в конце.
По возвращении мы вынесли из палатки на солнце спальники и коврики на просушку. Весь день сидели, говорили за жизнь, в том числе немного по-непальски, Том то засыпал, то просыпался, а я ходил по склону и смотрел вокруг час за часом с перерывом только на поесть.
Кипячу воду на горелке для лапши и тзампы
В общем, нельзя сказать, что день пропал. На горы, как и на море, можно смотреть бесконечно. А еще столько всего удалось передумать. Ведь это был первый день за многие годы, когда я был сам собой, а не работником, гражданином, жителем мегаполиса, туристом, сыном, братом и так далее. Палатка вот здесь :) Это маленькая точка в маленьком квадратике
Продолжение следует
